Что такое Истина? Эзотерический и практический взгляд. Что есть Истина для человека

Что есть истина? (Христос и Пилат. Картина Н. Н. Ге)Дух и/или МатерияБорец за идею и/или ЭпикуреецНищий телом и/или Нищий духомСтрадание и/или Наслаждение* *

5. «Что есть истина» Истина, по гречески – «алете?йа» – одно из важнейших понятий философии на протяжении всего ее существования. Что же это такое – истина? Конечно же, однозначного, исчерпывающего и окончательного ответа на этот вопрос до сих пор не существует, и вряд ли

Иисус сказал Ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня. (). Ибо закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа ().

Христос ответил на вопрос Пилата «Что есть истина?», только Пилат не захотел услышать и принять этот ответ ().

прот. Георгий Металлинос:
Говоря о Православии не надо повторять ошибку Пилата, когда тот спросил Христа «что есть истина?» Правильно «Кто есть истина?»… Потому что истина это не некая идея теория, система, но лицо Всесвятое Лицо Вочеловечевшегося Бога Слова, Иисуса Христа.

Святитель :
Искать истину – значит искать предмет любви. Если ищешь Истину с любовью и ради любви, Она откроет тебе свет лица Своего настолько, насколько ты сможешь его вынести, не сгорев. В придачу Она принесет тебе все, но ты поймешь, что тебе не нужно ничего больше, кроме Ее сияющего и сладчайшего лика.

Христос – воплощённая Истина, Его – «столп и утверждение истины» (), в содержится полнота истины.

Истина и Откровение (Глава 2-я книги)

Н.А. Бердяев

«Я есмь путь, истина и жизнь». Что это значит? Это значит, что истина не носит интеллектуального и исключительно познавательного характера, что ее нужно понимать целостно, она экзистенциальна. Это значит также, что истина не дается человеку в готовом виде, как вещная, предметная реальность, что она приобретается путем и жизнью. Истина предполагает движение, устремленность в бесконечность. Истину нельзя понять догматически, катехизически. Истина динамична, а не статична. Истина есть полнота, которая не дается завершенной.
Фанатизм всегда происходит оттого, что часть принимают за целое, не хотят допустить движения к полноте. С этим связано и то, почему Иисус не ответил на вопрос Пилата: «Что есть Истина?». Он был Истиной, но Истиной, которая должна разгадываться на протяжении всей истории.
Истина совсем не есть соответствие в познании реальности, находящейся вне человека. Познание Истины не тождественно с объективностью. Познание истины не есть объективация, т. е. отчуждение и охлаждение. Истина первична, а не вторична, т. е. не есть соответствие чему-то другому. В последней глубине Истина есть Бог и Бог есть Истина. Это будет показываться на протяжении всей этой книги.
Истина не есть реальность и не есть соответствие реальности, а есть смысл реальности, есть верховное качество и ценность реальности. В человеке должно происходить духовное пробуждение к Истине, иначе она не достигается или достигается омертвевшей, окостеневшей. Истина может судить Бога, но потому только, что Истина и есть Бог в чистоте и высоте, в отличие от Бога, приниженного и искаженного человеческими понятиями.
Истина есть не объективная данность, а творческое завоевание. Это есть творческое открытие, а не отражающее познание объекта, бытия. Истина не стоит перед извне готовой реальностью. Она есть творческое преображение реальности. Мир чисто интеллектуальный, мир чисто интеллектуального познания есть в сущности отвлеченный, в значительной степени фиктивный мир. Истина есть изменение, преображение данной реальности. То, что называют фактом и чему приписывают особенную реальность, есть уже теория. Истина целостна даже тогда, когда она относится к части. Совершенно неверно придавать Истине чисто теоретическое значение и видеть в ней как бы интеллектуальную покорность познающего данной ему извне реальности. Не может быть чисто интеллектуального отношения к Истине, оно неизбежно волевое, избирающее. Человек не находит Истины, заключенной в вещах. Открытие есть уже творческое созидание Истины.
Об отношении Ницше к Истине речь будет впереди. Но он был прав, когда говорил, что Истина есть творимая человеком ценность. Он только плохо это философски обосновывал и придавал этому ложный прагматический характер. Догматическое утверждение бездвижной, законченной Истины есть величайшее заблуждение. Это одинаково лежит в догматике католической и догматике марксистской Ницше совершенно отказался от так называемой «объективной» Истины, общеобязательной именно в силу своей объективности.
Истина субъективна, она индивидуальна и универсальна в своей индивидуальности, она по ту сторону этого противоположения, она субъективна, т. е. экзистенциальна, но еще вернее было бы сказать, что она по ту сторону противоположения субъективного и объективного. Общеобязательность Истины относится лишь к социализированной стороне Истины, к сообщению Истины другим. Истина есть качество, и потому она аристократична, как и всякое качество.
Совершенно неверно говорить, что Истиной является лишь то, что обязательно. Истина может открываться лишь одному и отрицаться всем остальным миром, она может быть пророческой, пророк же всегда одинок. И вместе с тем Истина существует совсем не специально для культурной элиты, это такая же ложь, как демократическое понимание качества Истины. Все призваны к приобщению к Истине, она существует для всего мира. Но она открывается лишь при известных духовных, интеллектуальных и культурных условиях. Когда открывающая Истина социализируется и применяется к среднему человеку, к человеческой массе, она понижается в качестве, исчезает ее глубина во имя доступности всем. Это всегда происходило в исторических Церквах. Это и есть то, что я называю социоморфизмом в отношении к Богу. Истина о Духе и духовности предполагает известное духовное состояние, известный уровень духовности. Без этого условия эта Истина делается застывшей, статической, даже окостеневшей, как это часто мы и видим в религиозной жизни. Истина коммюнотарна , т.е. предполагает общение и братство людей. Но это общение и братство людей легко вырождается в принудительный, авторитарный коллективизм, когда Истина представляется идущей извне и сверху, от коллективного органа. Есть абсолютное различие между коммюнотарностью и коллективизмом. Коммюнотарность есть братское отношение к Истине человеческих личностей и предполагает их свободу. Коллективизм есть принудительная организация общения, признание коллектива особенной реальностью, стоящей над человеческой личностью и угнетающей ее своим авторитетом. Коммюнотарность есть осуществление полноты свободной жизни личностей. В жизни религиозной это и есть соборность , всегда предполагающая свободу. Коллективизм же есть перерождение и деформация человеческого сознания и совести, отчуждение сознания и совести, подчинение человека фиктивной, не подлинной реальности. Это очень важно для понимания роли Истины в человеческой жизни и в религиозной его жизни. Истина может открываться коммюнотарности, открываться любви, как думал Хомяков, но не может открываться коллективности. Критерий пользы для какого-либо коллектива есть скорее критерий лжи, чем Истины. Так искажалось откровение Истины.

На почве кантианства пытались признать Истину ценностью и долженствованием (школа Виндельбанда-Риккерта). В этом было что-то верное в противоположность предметно-реалистическому пониманию Истины. Истина есть не предметная, бытийственная реальность, отраженная в познающем и вошедшая в него, а просветление, преображение реальности, внесение в мировую данность качества, которого в ней не было до познания Истины и откровения Истины. Истина есть не соотношение с тем, что называют бытием, а возгорание в бытии света. Я во тьме и ищу света, не знаю еще Истины и ищу Истину. Но этим я уже утверждаю существование Истины и света, но существование в ином смысле, чем существование мировых реальностей. Мое искание есть уже возгорающийся свет и приоткрывающаяся Истина. Это иногда выражают так, что Истина есть ценность, но на этой почве могла развиться своеобразная схоластика . Глубже и вернее сказать, что Истина духовна, она есть внедрение духа в мировую реальность, мировую данность. Отвлеченной интеллектуальной Истины не существует, она целостна и дается также усилием воли и чувства. Воображение и страсть могут быть источником познания Истины. Когда Истину делают интеллектуальной и рациональной, она объективируется, притягивается к состоянию мира и человека и свет ослабляется в ней. Свет и огонь остаются для нас великими символами, как то было у великого визионера Я. Беме. Объективация есть прежде всего ослабление света и охлаждение огня. Но объективированный мир должен в конце концов сгореть в огне, должна расплавиться его затверделость. Первожизнь, первореальность, которая должна быть уловлена философским познанием истины, находится до разделения на субъект и объект и исчезает в объективации. Истина, целостная Истина с большой буквы, есть Дух и Бог. Частные истины, с маленькой буквы, разрабатываемые специальными, дифференцированными науками, относятся к объективированному миру. Но самый процесс познания этого мира возможен только потому, что в познающем есть неосознанное отношение к этой единой Истине. Без этого человек был бы раздавлен запутанной множественностью мира, его дурной бесконечностью и не мог бы над ней возвыситься в познании. Это не значит, что возможно лишь познание общего и универсального и невозможно познание индивидуального. Это специальный вопрос теории познания, не имеющий прямого отношения к моей теме об Истине и откровении. Истина есть Бог, божественный свет, и вместе с тем истина человечна. Это есть основная тема бого-человечности. Познание бого-человечно. Познание Истины зависит от ступеней сознания, от расширенности или суженности сознания. Нет средненормального трансцендентального сознания, или оно есть, но носит социологический, а не метафизический характер. Но за разными ступенями сознания стоит трансцендентальный человек. Можно было бы сказать, что трансцендентальному человеку соответствует сверхсознание . Истина по-разному раскрывается в зависимости от ступеней сознания, ступени же сознания очень зависят от влияния социальной среды и социальных группировок. Нет общеобязательной интеллектуальной истины. Она существует только в физико-математических науках, но менее всего существует в науках о Духе. Истина человечна и может рождаться лишь в человеческом усилии, усилии всего человеческого существа. Но Истина также божественна, бого-человечна. И в этом вся сложность проблемы. В этом вся сложность и проблемы откровения, которое всегда хочет быть откровением высшей Истины. Зависимость раскрытия Истины от ступеней сознания ведет к тому, что не существует общеобязательной интеллектуальной Истины. Интеллект слишком находится в услужении воли. Познание Истины покоится не на объективном, универсальном разуме, не на трансцендентальном сознании, а на трансцендентальном человеке. Именно эта связь с трансцендентальным человеком, который не сразу и не легко раскрывается, который себя то раскрывает, то прикрывает, и делает познание Истины бого-человеческим по принципу, хотя и не по фактическому осуществлению. Целостная, нечастичная Истина есть откровение высшего, т. е. необъективированного, мира. Она не может раскрываться отвлеченному разуму, она не только интеллектуальна. Познание Истины предполагает просветленную человечность.

§

XX век переживает кризис идеи Истины. Этот кризис обнаружился уже у мыслителей второй половины XIX века, но в наш век обнаружены его результаты. Течения прагматизма в философии и наука выставляют критерий Истины, который подвергает сомнению самое существование Истины, заменяя ее пользой, приспособлением к условиям жизни, плодотворностью для возрастания силы жизни. Самый прагматизм, который сейчас почти потерял значение, не отличался радикализмом мысли и не имел революционных последствий, которые имели другие течения. В прагматизме есть и что-то несомненно верное, поскольку он видит связь познания с жизнью и функцию жизни. Именно поэтому Дильтей является не прагматистом, а предшественником экзистенциальной философии. Прагматизм признает человечность познания в противоположность отвлеченному интеллектуалистическому идеализму, совершенно отделяющему познание от человека. Прагматизм хочет признавать Истиной то, что полезно и плодотворно для человека и способствует возрастанию силы его жизни. Но он не замечает, что в сущности предполагает старый критерий истины как соответствие реальности. Полезно и плодотворно оказывается то, что соответствует реальности, несоответствие же реальности для жизни вредно и бесплодно. Как будто бы защищается творческий характер познания, но в действительности этого творческого характера нет, как не было и в старом идеализме. Прагматизм очень оптимистичен и не видит трагической судьбы Истины в мире. И тут главная ошибка и ложь этого направления мысли. В действительности существует прагматизм лжи, ложь бывает очень полезна для организации жизни, и эта ложь играет огромную роль в истории. Социально полезной ложью очень дорожили руководители человеческих обществ, для этого создавались мифы, консервативные и революционные, религиозные, национальные и социальные, и они выдавались за Истину, иногда даже научно обоснованную Истину. Сторонники прагматизма очень легко принимают за Истину полезную ложь. Иллюзии сознания играют очень реальную роль в жизни человеческих обществ, они часто являются очень массивными реальностями. Человеческие волнения и эмоции, когда они принимают коллективный характер, создают реальности, тиранически давящие на человеческую жизнь. Освобождение от этого тиранического давления прагматически полезной лжи всегда означает возгорание в человеке иной, высшей Истины, которая может быть совсем не полезной. Человек призван освобождаться от неисчислимого количества религиозных и социальных иллюзий, реакционных и прогрессивных. Даже в научном знании существуют полезные иллюзии, которые потом преодолеваются. Существует вечный трагический конфликт между Истиной и пользой, выгодой. Очищенная, т. е. творчески добывшая надмирный свет Истина может быть не только не полезной, но даже опасной для устраивающегося мира. Желание чистой, ничем не прикрашенной, хотя бы печальной Истины есть стремление к божественному. Чистая, неискаженная и ни к чему не приспособленная Истина христианства могла бы оказаться очень опасной для существования мира, для земных обществ и цивилизаций, она могла бы быть пожирающим огнем, сведенным с неба. Но эта открывающаяся сверху Истина была прагматически приспособлена к интересам организующихся обществ и церквей. Прагматически полезная Истина, плодотворная для возрастания силы в этом мире, всегда связана со страхом ослабления и гибели, с угрозой со стороны господствующих в мире сил. Проблема отношения Истины и страха – очень важная проблема. Добывание Истины предполагает бесстрашие, победу над страхом, который унижает и подавляет человека. Мир объят страхом, напоминающим terror antiquus . Прагматизм по самому принципу своему не побеждает страха перед силами мира, он должен допустить лишь Истину, подчиненную смертоносному потоку времени, он не может допустить вечной Истины. Но Истина есть голос вечности во времени, есть луч света в этом мире. Истина выше мира, она судит мир, она судит и откровение, поскольку оно приспособлено к миру. Нет религии выше Истины. Это было вульгаризовано теософией. Но религиозное откровение должно быть откровением Истины, надмирным светом, просветляющим тьму мира, надмирной свободой, освобождающей от рабства мира. Для мира Истина есть не польза, а верховная ценность, которую нельзя понимать лишь идеалистически. Прагматизм остается частично верным для позитивных наук, для истин, а не для Истины, но и в этой области это не вполне и не окончательно верно. Наука делает открытия, которые могут быть не полезны, а губительны для мира, напр<имер> опыты разложения атома, что в сущности означает разложение космоса, в прочность которого слишком верили. Но более глубокий и радикальный кризис истины мы видим не в прагматизме, а в марксизме и ницшеанстве.

Очень глубокое потрясение старой идеи Истины мы находим у Маркса. Он усомнился в идее универсальной, общеобязательной истины, и с этим связано [у него] раздирающее логическое противоречие. При этом марксизм считает себя рационалистической доктриной. Неверно сказать, что Маркс в чем-то усомнился, ибо он ни в чем не сомневался. Он объявляет страстную борьбу старому пониманию теоретической, интеллектуальной Истины, которая в прошлом объединяла очень большую часть мыслящих людей, для которых познание было отделено от жизни. То, что люди почитали за Истину, было лишь отражением социальной действительности и происходившей в ней борьбы. Всякая идеология есть лишь надстройка над экономикой, которая есть первичная реальность. Маркс хочет обличить иллюзии сознания, порожденные обществом, в котором происходит классовая эксплуатация и классовая борьба, иллюзии религиозные, философские, моральные, эстетические и пр. Он часто очень справедливо обличал классовую ложь, классовое искажение Истины, но, к сожалению, он отождествлял Истину с человеческими условиями восприятия Истины, которые социально детерминированы.

Поэтому Истина превратилась у него в орудие социальной классовой борьбы, высшая для него Истина превратилась в орудие борьбы за социальную революцию. Не только ложь была классовой, что, может быть, совершенно верно, но и Истина была классовой. У пролетариата другая Истина, чем у буржуазии. Не может быть универсальной Истины, объединяющей человечество, как не может быть и универсальной морали. Это было своеобразной формой прагматизма, хотя материализм Маркса, очень спорный и противоречивый, требовал реализма в смысле соответствия Истины познания с реальной действительностью. Этот реализм был особенно наивным у Ленина. Но Истиной все-таки оказывалось то, что полезно и плодотворно для революционной борьбы пролетариата. Истина познается в praxis , только в практическом действии обнаруживается реальность. Истина должна способствовать победе социализма, только такая истина признается и ценится, так же как только такая свобода признается и ценится. Маркс был учеником Гегеля, он вышел из германского идеализма и глубоко усвоил себе гегелевскую диалектику, перевернув ее. Гегелевская диалектика помогла ему понять Истину релятивистически, подчинив ее текучести исторического процесса. Диалектическое понимание Истины означает превращение ее в орудие исторической борьбы за силу и власть. Поклонение исторической силе Маркс получил от Гегеля. И марксисты, которые часто вульгаризируют Маркса, злоупотребляют диалектикой для оправдания какой угодно полезной лжи. Вульгаризация была в том, что сам Маркс не был утилитаристом и с презрением говорил о нем как о мелкобуржуазной идеологии. Но доктрина марксизма заключала в себе опасность каких угодно полезных для данного момента выводов, опасность грубой апологии силы. Человеческое общение на почве Истины для марксистов стало почти невозможно, невозможен стал самый спор, ибо мнение всякого критикующего марксизм рассматривается как идеологическая хитрость классового врага. О надмирной Истине, возвышающейся над борьбой интересов, не могло быть и речи. Но марксизм в своем понимании Истины раздирается логическим противоречием, которое ввиду крайнего догматизма марксистов не замечается. Если истина, как всякая идеология, есть лишь надстройка над экономикой и отражение социальной борьбы данного исторического момента, то во что превращается Истина, на которую претендует самый марксизм? Есть ли марксистская истина лишь отражение и выражение борьбы пролетариата с капиталистическим строем и буржуазией, лишь полезное орудие борьбы, или она есть наконец открытие сущей Истины, которая может претендовать на универсальное значение? В первом случае марксистская истина не может претендовать на большую истинность, чем все остальные истины, утверждающиеся в истории, она лишь полезна и плодотворна в борьбе за возрастание силы, и за победу рабочего класса, и за осуществление социалистического строя. Почти религиозные притязания, которые имеет марксистская доктрина, мессианские надежды, которые обосновываются этой тоталитарной, интегральной доктриной, падают. Марксисты не согласятся на то, чтобы их учение ввели в ряд других учений. Но во втором случае, если допустить, что наконец в середине XIX века совершилось чудо и была открыта Марксом сущая Истина, настоящая Истина, имеющая универсальное и даже абсолютное значение, не отражение только экономики своего времени, не полезное только орудие борьбы, а истина, открывающая тайну исторического процесса, то падает само открытие. Значит, возможно открытие Истины, которое не зависит от экономики и полезности в классовой борьбе, которая возвышается над исторической действительностью. Марксисты, тоталитарные, а не частичные марксисты, принуждены склоняться то к одному, то к другому решению, не возвышаясь над противоречием. Во всяком случае, марксизм хочет подчинить истину релятивизму исторического процесса и этим обнаруживает кризис идеи Истины, характерной для целой эпохи. Марксизм считает, что бытие определяет сознание и на этой почве дает неверную классификацию философских направлений на идеалистическое и материалистическое, при которой Фому Аквината нужно признать материалистом. Но предполагается, что единственное бытие есть бытие материальное, в жизни историческо-экономическое бытие. Этим догматическим предположением все оказывается искаженным. Марксизм отрицает и универсальность Истины, и ее индивидуальность, универсальное и индивидуальное тонет в коллективном.

Маркс всегда мыслил об обществе и о человеке в обществе и для общества, он обращен был к народным массам, от которых ждал бурных революционных движений. Во всем противоположен ему Ницше, аристократический мыслитель, обращенный лишь к отдельным людям высокого уровня. У него мы находим кризис идеи Истины еще более глубокий, чем у Маркса. Но и у него было поражающее противоречие. Философия Ницше была философией ценностей, в отличие от Маркса, у которого была философия благ и философское понятие ценности отсутствует. Философия ценностей есть философия качества, марксистская же философия есть философия количества. Ницше, хотя и хотел заменить человека сверхчеловеком, верит в то, что человек может творить ценности и призывает к творчеству новых ценностей. Истина в познании была для него творимой ценностью, а не отражением реальности. Истина есть ценность, творимая волей к могуществу, она нужна для реализации этой воли к могуществу. Человек через творимую Истину поднимается выше. Ницше всегда был устремлен к высоте. Но, превращая Истину в орудие воли к могуществу, он в сущности впадает в прагматизм и рассматривает Истину как полезную для процесса жизни, хотя он ненавидел идею пользы, справедливо считая ее самой антиаристократической, плебейской идеей. Аристократична как раз надмирная Истина, которую нельзя превратить в пользу для процессов жизни, для воли к могуществу Ницше влиял в направлении отрицания надмирной Истины Его критерий остается биологическим. Но философия его не столько биологическая, сколько космическая. Он поклоняется богу Космоса – Дионису. Для ницшеанства, которое было очень вульгаризовано, также нет универсальной, общеобязательной Истины, как и для марксизма. Для человека, возвышающегося над остальным человечеством, истина совсем иная, чем для остального человечества, как и мораль иная. Такой возвышающийся человек также руководится пользой в осуществлении своего могущества, как и человек масс, осуществляющий новое общество. В обоих случаях истина измеряется пользой и плодотворностью для жизни в этом объективированном мире. Общность, коммюнотарность людей в Истине невозможна, ибо Истины нет, она была остатком старых верований, в конце концов верований в Бога. Ибо Истина есть Бог. И Маркс, и Ницше обозначили кризис Истины. Пошатнулись ее вековые основы. Но что же должно быть удержано от Маркса и от Ницше? От Маркса должно быть удержано социологическое понимание условий восприятия Истины, зависимость от социальных условий степени раскрытости человека к принятию или отвержению Истины и, следовательно, возможность лжи и иллюзий. От Ницше должно быть удержано понимание Истины как творческой ценности, как творчества, а не пассивного отражения. Ницше имеет особенное значение для построения нового учения о человеке. Маркс имеет значение исключительно для учения об обществе, но учение его понимает человека исключительно как продукт общества. Ницше имеет огромное значение для динамического понимания Истины в противоположность старому статическому пониманию. Это верно, что Истина есть творческая ценность, она добывается творчеством человека. Истина не есть падающая на человека предметная реальность. Истина есть просветление мира. Этот свет, идущий от Истины должен быть распространен на все более и более просветленное понимание Истины, которое всегда подвергается опасности затвердения, окостенения и омертвения. Это не есть свет отвлеченного разума, это есть свет Духа. Совершенно отстранены должны быть критерии пользы и выгоды. Но также отстранен должен быть критерий абсолютизированного разума, претендующего на познание Истины. Против диктатуры разума восставали в разных формах. Ж. де Местр готов был признать критерием Истины абсурд. Кирхегардт готов был видеть его в отчаянии. Достоевский связывал познание Истины со страданием. Античное греческое определение человека как существа разумного отвергнуто. Человека начали определять и понимать из bas fonds . Такому пониманию очень способствовал Фрейд и психоанализ, открытие бессознательного. На этом понимании человека исключительно снизу стоит философия типа Гейдеггера и Сартра. Но как такое низкое существо может претендовать на познание Истины, т. е. на возвышение над низменностью человека и мира? Откуда свет? Истина никому и ничему не служит, ей служат. Свет Истины есть обнаружение высшего начала в человеке.

§

Истина не только может, но и должна судить об историческом откровении. «Историческое откровение обладает ценностью лишь в том случае, если оно есть откровение Истины, встреча с Истиной, т. е. откровение Духа. То в историческом откровении, что не от Истины и Духа, имеет относительное и преходящее значение, и от него в конце концов откровение должно очищаться и освобождаться. Познание Истины/не есть познание отчужденного и противостоящего объекта, но есть приобщение к ней, начинающаяся жизнь в Истине . Истина не может быть только делом познания, она есть также дело жизни, она неотделима от полноты жизни. И это нужно понимать совсем не так, что Истина должна быть слугой жизни. Истина есть смысл жизни, и жизнь должна служить своему смыслу. Но это служение не есть подчинение авторитету, стоящему над жизнью, а есть раскрытие внутреннего света жизни. Авторитет есть всегда продукт отчуждающей объективации. И то в откровении, что от авторитета, порождено объективацией, имеет лишь экзотерическое и социальное значение и подлежит преодолению в Духе и Истине. Скажут общую фразу, где же критерий Истины, который может быть судьей, не является ли этот критерий субъективным и произвольным? Это обычный аргумент людей, сознание которых совершенно принижено идеей внешнего авторитета, который почему-то представляется объективным, твердым и надежным критерием. Но почему? Почему, если внешний, исторически образовавшийся авторитет говорит, что то-то есть Истина, то это убедительно и надежно? Ведь авторитет всегда ниже того, к чему он относится. Так утверждаются материальные и юридические признаки Истины, которая имеет духовную природу. В конце концов мы должны признать, что для Истины и Духа нет никаких критериев, вне их лежащих и всегда ниже их стоящих, взятых из объективированного мира, в котором Истина и Дух умалены. Искание критерия Истины вводит нас в порочный круг, из которого выхода нет. Объективный, авторитарный критерий религиозной Истины предполагает субъективную веру в него, но субъективную веру, которая исторически приняла коллективный, социализированный характер. Мы неизбежно из одной субъективности возвращаемся к другой субъективности. Субъективность совсем не означает непременно произвола и не связана с тем, что любят называть «индивидуализмом». Субъективность может быть коммюнотарна, внутренне коммюнотарна. То, что Хомяков называет «соборностью» и что с трудом может быть рационально выражено, не есть «объективная», коллективная реальность, она есть внутренняя качественность. Когда я нахожусь в экзистенциальной субъективности, я совсем не нахожусь в состоянии изоляции, совсем не «индивидуалист». Я скорее делаюсь «индивидуалистом», когда меня ввергают в объективность и объективированность, именно тогда я и делаюсь свирепым «индивидуалистом». Индивидуализм, изоляция есть одно из порождений объективации. На вопрос людей, целиком погруженных в объективацию и, следовательно, в авторитарность, где же твердый критерий Истины, я отказываюсь отвечать. С этой точки зрения Истина всегда сомнительна, нетверда, проблематична. Принятие Истины всегда есть риск, гарантий нет и не должно быть. Этот риск есть в каждом акте веры, которая есть обличение вещей невидимых. Только принятие видимых вещей, принятие так называемого объективного мира не рискованно. Дух всегда предполагает риск с точки зрения насилующего нас объективного мира. Отсутствие риска, которое хотят утвердить для христианской веры, принявшее формы организованной ортодоксии, носит социологический, а не духовный характер и определяется волей к водительству человеческими душами. Это особенно ясно в католической концепции, наиболее социально организованной. Нельзя признать Истиной то, что всегда и всеми признавалось. Это критерий количественный и числовой. Это есть царство Das Man . Традиция имеет огромное значение в религиозной жизни, и невозможно отрицать ее значение. Она означает расширение индивидуального опыта и внутреннее приобщение к творческому духовному процессу в прошлом. Но традиция не есть количественный принцип и не есть внешний авторитет. Верность ей требует продолжения творческого процесса. Познание Истины достигается совокупностью духовных сил человека, а не интеллектуальных лишь. И это определяется тем, что Истина духовна и есть жизнь в Духе. Ошибка, ложь в своем источнике носит не интеллектуальный, не теоретический характер, она связана с ложной направленностью духа и актом волевым. Открытие Истины есть свободный волевой, а не только интеллектуальный акт, есть поворот всего человеческого существа к творческой ценности. Критерий лежит в самом акте Духа. Нет критерия Истины вне свидетельства самой Истины, и ложно искание абсолютных гарантий, которое всегда принижает Истину. Таково сознание человека на грани двух миров.

Существуют ступени познания Истины: познание научное, философское, религиозное или мистический, гнозис. Обычно противополагают знание и веру. Но противоположение это относительно. Если религиозная философия или мистический гнозис предполагают веру, то в другой степени предполагают веру и познание чисто философское и даже научное в смысле так называемых точных наук. Резкое разделение веры и знания есть разделение схоластическое и условное. И вера, и знание связаны с духовным человеческим актом. И вера, и знание означают прорыв к свету через этот объективированный мир, в котором тьма преобладает над светом, необходимость над свободой. И в вере, и в знании действует трансцендентальный человек, ибо человек эмпирический подавлен миром, его бесконечной множественностью и тьмой. Истину всегда познает трансцендентальный человек, только он обладает творческой силой, которая нужна и для того, чтобы познавать насилующий человека мир феноменов, мир объективированный. Человек должен его познавать, чтобы ориентироваться в нем и защищаться от угроз, идущих от него. Но самое признание подлежащего познанию материального мира предполагает элементарный акт веры, потому что и самый объективный мир не есть мир вполне видимый и с легкостью входящий в нас. Наука многое принимает на веру, не сознавая этого. Таково прежде всего принятие самого существования материи, которое очень проблематично. Наивно думать, что объективное существование материи может быть научно доказано. Это могут думать лишь научные специалисты, философски совершенно наивные. Напр<имер>, материализм, о котором философски серьезно не стоит даже разговаривать, весь основан на вере и легко превращается в религию самую фанатическую, как то мы видим в марксизме. Именно критическая философия должна признать элемент веры в научном познании, который играет то положительную, то отрицательную роль. Решительное «нет» в такой же мере есть вера, как и решительное «да». И всякое отрицание предполагает утверждение, небытие предполагает бытие, бессмыслица предполагает смысл, тьма предполагает свет, и наоборот. Так, напр<имер>, самое решительное отрицание смысла мира предполагает существование смысла. Это имеет не логический, а прежде всего экзистенциальный смысл. Человек по природе своей есть существо верующее, и он остается верующим и тогда, когда впадает в скептицизм и нигилизм. Человек может верить в ничто, в небытие, и сейчас это есть самая распространенная вера. Философия, которая не предполагала бы элементов веры, никогда не существовала, тут вопрос только в степени и в сознательности. Материалистическая философия наиболее наивно верующая… Религиозная философия наиболее сознательно верующая. Отрицательная философия не менее догматична, чем положительная. С другой стороны, самая элементарная, самая непросветленная вера заключает в себе элемент познания, без которого наивно верующий не мог бы ничего утверждать. Обскурантская вера есть просто отказ от мышления на эту тему. Всякий верующий должен признать истинной свою веру. Но признание чего-либо Истиной есть уже знание. Когда я произношу слова молитвы, я предполагаю элемент познания, без которого слова эти лишены смысла. Когда я признаю свою веру безумной, а в известном смысле вера безумна, я утверждаю Истину и в том случае, когда ничего не хочу слышать об Истине. Совсем не так важно, что человек утверждает или отрицает в своем сознании, часто очень затемненном и поверхностном. Когда атеист в сознании своем страстно отрицает Бога, он в конце концов утверждает существование Бога. Можно даже сказать, что атеизм есть форма богопознания, диалектический момент богопознания. Атеизм есть одна из форм веры. Резкое противоположение веры и знания принадлежит объективированному миру и выработалось в отношении к нему. Но это противоположение исчезает, когда вы обращены к духовному опыту и к подлинному существованию, преодолевающему разделение на субъект и объект. Объективное познание, объективная истина – условные выражения, имеющие вторичное значение. Объективное научное познание имеет огромное значение для человека в его отношении к миру, но оно имеет дело с вторичным, а не первичным, и философская критика дает ему смысл, который может ускользать от специалистов-ученых. Ученые, имеющие дело с частичным составом так назыв<аемого> объективного мира, открывают истины, а не Истину. Но эти частичные истины не могут противоречить целостной Истине, как не могут ее и обосновывать. Человек в познании по ступеням восходит снизу вверх и нисходит сверху вниз. Это два неизбежных движения, без которых человек не может ориентироваться в мире. Во имя Истины человек должен был бы жертвовать всем. Но Истина бывает горька для человека, и он часто предпочитает возвышающий его обман. Иногда обманом бывает и то, что человек из гордого чувства отвергает всякое утешение от Истины и признает безнадежность высшей Истиной. Иногда современный человек должен смириться и перед Истиной, которая может дать ему надежду и радость. Тут человек очень хитрит. Его более радует, более утешает отрицание Истины и безнадежность. Таков, особенно, современный человек. Это лежит в основе amor fati Ницше. Но цель жизни есть жизненное, цельное познание Истины и приобщение к Истине, жизнь в ней. Истина есть просветление и преображение жизни и мира. Просветляющий Логос действует в индивидуальной форме и во всяком познании Истины, распадающейся на частные истины в познании научном. Истина есть Бог. Это отличается от обычного понимания Истины как суждения, соответствующего действительности. Но это есть умаленная Истина, ориентирующая в действительности, Истина приспособления, а не просветления, отражения, а не изменения. Логически истина заключена в суждении. Но она есть также суд над миром, над его неправдой. И тогда она возвышается и над миром, и над всяким суждением о реальности мира, она надмирна. Она есть Бог, раскрывающийся в познании и мысли, когда она духовна.

Коммюнотарный – от франц. commun – община, коммуна. - Прим. ред.

Соборность (кафоличность, цельность, внутренняя полнота) – понятие, введенное А. С Хомяковым, трактовавшееся им как общий метафизичесий принцип устроения бытия, а именно как свободное единство основ Церкви в деле совместного понимания ими правды и совместного отыскания ими пути к спасению, единство, основанное на единодушной любви к Христу и божественной праведности. Концепция соборности развита в русской религиозной мысли (Вл. Соловьев, о. П. А. Флоренский, Л. П. Карсавин, ). См. исследование Бердяевым жизни и творчества Хомякова, а также первоистоков идеи соборности (Бердяев Н. А. Алексей Степанович Хомяков . М.: Путь, 1512). Бердяев в ряде случаев отождествляет соборность с коммюнотарностью. - Прим. ред.

Вопрос: что такое Истина? – волнует людей испокон веков. Философы и учёные философствуют на эту тему тысячи лет. Мы не будем этого делать, наша задача рассмотреть это вопрос с практической точки зрения. Но если мы говорим о жизни человека, о том, как Истина влияет на судьбу человека, то более глубокий эзотерический взгляд на Истину также необходим.

Конечно, нужно быть очень наивным, мягко говоря, человеком, чтобы говорить “я познал или понял Истину” , но никто не мешает человеку всей душой к этой Истине стремиться, не так ли. Поэтому наша задача научиться понимать, когда в своей жизни и в конкретных ситуациях мы приближаемся к истине, а когда уходим от неё всё дальше.

Что такое Истина? Практический подход

Истина – это правильные знания о происхождении, строении, предназначении, законах взаимодействия и развития этого мира, и всех существ.

Подробнее о поиске Истины:

Во-первых , для человека очень важен сам факт стремления к абсолютной Истине, к её познанию и реализации в собственной жизни, и в жизни общества. Стремление к Истине – делает человека Искренним. А – даёт и со стороны других людей.

Во-вторых, здесь можно провести аналогию с пониманием физических законов. Если знания приближены к истине, их реализация даёт эффективные результаты и позитивные последствия. Как понимание законов физики и математики открывают для человека множество возможностей в материальной сфере, так понимание Законов Судьбы и развития Души человека, помогает раскрыть его потенциал, освобождает от проблем, позволяет достигать , силы, совершенства.

В-третьих , есть очевидные критерии, какие Знания можно считать приближёнными к Истине, а какие нет:

• Очевидно, что если теория не работает практически, значит в ней есть ошибки, заблуждения. Чем больше ошибок, тем дальше Знание от Истины.
• Если Знание – работает, но последствия – негативные, значит что-то не то, это точно не Истина. Негативные последствия в жизни человека – болезни, травмы, неудачи, разрушение судьбы, др. Негативные последствия в жизни общества – воины, конфликты, эпидемии, нравственный и физический распад, деградация, др.
• Если нарушены основные законы логики: логичность, непротиворечивость, обоснованность (доказательность), целесообразность (смысл важный для целого и частного).
• Ощущение чистой в сердце – субъективный критерий, но для миллионов людей он работает, поэтому его нельзя игнорировать. Миллионы людей истинность или ложность – чувствует сердцем, душой.

Истинные знания в полной мере доступны только тому, кто является их источником, кто задумал, создал, развивает этот мир и правит этим. Это Творец – .

Эзотерический подход к понимания Истины

Тезисы из книги “Законы Творца”:

• Замыслы Творца () – создание системы мирозданий по Законам Истины.
• Истина – комплекс всех идей и законов, заложенных в создание системы мирозданий нашего Космоса.
• Идея и законы Истины – создаются Творцом для реализации Воли Бога.

Одно можно сказать точно – без познания и работы над собой, без соединения теории и практики – к Истине не приблизиться. И лучшая роль для этого – это роль Духовного Ученика.

User Rating:
1.35
(3 votes)

1. Скорбь или страдание.
2. Причина наших страданий.
3. Прекращение страдания (избавление от страдания).
4. Путь, ведущий от страдания.

1. Скорбь или страдание . Первая истина – это утверждение, что вся проявленная жизнь есть страдание, пока человек не узнает, как надо жить. Ком­ментируя это, Бодхисаттва сказал, что вся проявленная жизнь скорбна в двух отношениях. В одном случае страдание, до некоторой степени, неизбежна, в другом же является совершенным заблуж­дением, и ее легко можно избежать. Для монады, которая есть истинный Дух человека, вся проявленная жизнь, в известном смысле, является страданием, потому что она есть ограничение, ко­торое мы даже не можем понять нашим физическим мозгом, по­тому что мы и понятия не имеем о славной свободе высшей жизни. В этом же смысле всегда говорилось, что Христос, нисходя в материю, приносит себя в жертву.
Несомненно, это жертва, потому что это невыразимо вели­кое мучительное ограничение, ибо оно изолирует нас от всех великих сил, ко­торые нам доступны на высших присутствиях (планах). Хотя наши Души – лишь крохотные частицы, даже часть час­тицы, но тем не менее мы и часть великолепной реальности. Нельзя гордиться тем, что мы только частица, но есть уверен­ность, что так как мы частица Отца, то мы можем действи­тельно подняться до него, воссоединица с Отцом и стать единым с ним. Это конец и цель нашей эволюции. Но если даже мы и достигаем этого то помните, что это не ради нашего удовольствия от успеха, но для того, чтобы мы могли помогать выполнению плана. Это огромнейшее ограничение, связанное с каждым по­следующим погружением в материю в жизнь, есть неизбежный факт, и поэтому есть много страданий. Мы должны принять это ограничение как средство, ведущее к цели, как часть большого плана Отца нашего.
Есть и другой смысл, в котором жизнь часто скорбна, но этого страдания легко избежать. Человек, живущий обычной мирской жизнью, часто обременен различными заботами. Неправильно было бы сказать, что он всегда страдает. Но он часто в тревоге и всегда способен в каждый данный момент впасть в великую скорбь или тревогу. Причина этого в том, что он всегда полон всевозможных низменных желаний, необязательно порочных, но желаний низменных вещей, и благодаря этим желаниям он связан и ограничен. Он всегда стремится к достижению чего-либо, чего у него нет; когда же он достигает желаемого, то беспокоится, как бы не потерять этого. Это верно не только по отношению к деньгам, но и к положению в обществе, к власти, к богатству, к общественным успехам. Все эти стремления причиняют непрестанные и разнообразные заботы. Это не только индивидуальное беспокойство человека, имеющего какие-то виды желаний или не имеющего их; мы должны принять в расчет и всю зависть, и всю ревность, и недоброжелательные чувства, вызываемые в сердцах других людей, стремящихся к той же цели.

Есть и другие виды желания, которые кажутся несколько более высокими, но все же они не высочайшие. Как часто, например, молодой человек ждет любви от кого-либо, кто не может дать ее, у кого нет любви к нему. От такого желания часто происходит много печали, ревности и других недобрых чувств. Вы скажете, что подобное желание естественно; без сомнения, это так, и взаимная любовь есть великий источник счастья. Но если любовь не может получить ответа, у человека должно быть достаточно сил, чтобы принять это положение и не позволять неудовлетворенному желанию производить страдание. Когда мы говорим, что подобная печаль естественна, то это значит, что мы можем ожидать этого от среднего человека. Ясновидящий с готовностью распишется в истинности этого великого учения Будды, что вся жизнь есть страдание. Ибо, если он посмотрит на астральные и ментальные тела тех, с кем он встречается, он увидит, что они наполнены большим числом маленьких водоворотов, очень сильно вращающихся, представляющих все возможные излишние мелочные мысли, мелкие заботы, мелкие беспокойства о том или другом. Все это вызывает расстройства и страдания, а для прогресса более всего нужна ясность. Единственный путь к обретению внутреенего мира – это окончательно освободиться от всего этого, и это приведет нас ко второй Благородной Истине.

2. Причина наших страданий . Мы уже видим, что причиной страдания всегда является желание . Если у человека нет желаний, если он не стремится к какому-нибудь месту, власти, богатству, то он одинаково спокоен. Придет ли к нему богатство и положение или уйдет от него, он остается невозмутимым и ясным, потому что он не заботится об этом. Будучи человеком, он, конечно, будет желать того или другого, но всегда мягко и кротко, так, что он не позволит себе расстраиваться. Так например, мы знаем, как людьми овладевает скорбь, когда смерть уносит от них того, кого они сильно любят. Но если любовь их находится на более высоком уровне, если они любят своего друга, а не тело друга, то у них не может быть чувства разлуки, и поэтому не будет скорби. Если они полны желаний физического соприкосновения с этим другом на физическом плане, то это желание сейчас же вызовет страдание. Но если они отстранят это желание и будут жить на более высоком присутствии и общаться на нем, то страдание пройдет. Иногда люди страдают, когда видят, что старость подходит к ним, что проводники их уже не так сильны, как раньше. Будет мудро, если они подавят это сожаление, если осознают, что тела их проделали хорошую работу, и если теперь они не могут делать столько, сколько раньше, то они должны кротко и мирно делать то, что они могут, и не тревожиться переменой. Скоро у них будут новые тела, а для того чтобы обеспечить себе новое, хорошее тело, надо в меру сил использовать старое и, во всяком случае, быть ясным, спокойным и невозмутимым. Единственный способ сделать это – забыть о себе, положить конец всем эгоистическим желаниям и обратить свои мысли во вне на помощь другим, все больше раскрывая эту способность.

3. Прекращение страдания (избавление от страдания) . Мы уже видели, как прекраща­ется страдание и достигается спокойствие : это достигается постоян­ным удержанием мысли в более высоком присутствии (вибрации) и в позитивном настрое. Нам все еще приходится жить в этом мире, который поэтически описывается как планета страданий. И действительно она такова и есть для многих, пожалуй, для большинства людей, хотя это и не должно быть так; но если бы мы не привязывались к ней желаниями, мы могли бы жить на ней совершенно счастливо. Мы обитаем на ней, но мы не должны быть связаны с нею, по крайней мере, не в такой степени, чтобы это причиняло заботы, тревоги и печали. Без сомнения, долг наш – помогать другим в их тревогах и заботах; но для того чтобы сде­лать это плодотворно, мы не должны иметь своих собственных горестей. Мы должны пропускать мимо себя спокойно все тревоги, которые могут вызвать горести, оставаясь спокойными. И в этом спокойствии мы обретаем внутреннею тишину в которой мы задаём себе вопрос , для чего я живу и почему я так живу. Если мы будем философски относиться к этой низшей жизни, то увидим, что для нас страдания почти не будет существо­вать.

4. ПУТЬ, ВЕДУЩИЙ К ИЗБАВЛЕНИЮ ОТ СТРАДАНИЙ. Это дается нам в так называемом Благородном Восьмеричном Пути – это опять-таки поэтапный, пошаговый или разделен на категории путь. Это прекрасное изложение, потому что его можно использовать на всех уровнях развития для любого человека. В обычной жизни, даже необразованный человек может взять его в самом низшем аспекте и найти посред­ством его путь к миру и утешению. Но его может взять и самый великий философ, истолковать на своем уровне и многому нау­читься от него.

П ервая ступень на этом Пути – это ПРАВИЛЬНАЯ ВЕРА. Не­которые люди возражают против этого качества, они говорят, что оно требует от них чего-то вроде слепой веры. Требуется совсем не такая вера. Скорее требуется известное количество знания факторов, управляющих жизнью. Требуется, чтобы люди хотя бы немного по­няли план Отца, поскольку он применим к ним, и если мы еще не в состоянии видеть его самостоятельно, то принять его таким, каким его всегда излагают нам. Один из этих фактов – это вечный закон Причин и Следствий . Если человек живет в той иллюзии, что он может делать все, что захочет, и что следствия его поступков никогда не обратятся против него самого, то он наверное уже замечал, что некоторые из его поступков навлекают на него несчастья и страдания. И если он не поймет, что цель его жизни прогресс, что Воля Отца для него заключается в том, чтобы он вырос морально и стал лучше и более благородным, чем теперь, то он навлечет на себя несчастья и страдания, потому что, наверное, он будет жить лишь низшей стороной жизни, а эта низшая сторона никогда вполне не удовлетворит внутреннего человека. И поэтому выходит, что он должен, по крайней мере, хоть что-нибудь узнать об этих великих законах. Если же он сам еще не может узнать их, то хорошо для него, если он поверит в них. Позднее, на присутствиях, прежде чем будет достигнуто второе Посвящение, Человек Метагалактики (Вселенной), нам необходимо искоренить из себя всякое сомнение.

Когда у Будды спросили, значит ли это, что мы должны слепо принять какую-либо форму верования, Он ответил: “Нет, но вы должны сами узнать три великих истины: что только на пути Святости и Праведной Жизни может человек окончательно достигнуть совершенства, что для достижения его он проходит через много жизней, постепенно поднимаясь все выше и выше; и что есть Закон Вечной Справедливости, которому подчиняется всё существующее.” На этой ступени человек должен отбросить всякое сомнение и внутренне должен быть вполне убежден в этих вещах. Но для мирского человека хорошо, если он будет хотя бы верить в это, потому что если он не будет руководствоваться этим в жизни, он не сможет идти дальше.

В торая ступень на Благородном Восьмеричном Пути – это ПРАВИЛЬНЫЕ МЫСЛИ. Правильные мысли означают две равные вещи: Первая требует, чтобы мы думали о том, о чем следует, а не о том, о чем не следует. Мы можем постоянно иметь в уме вы­сокие и прекрасные мысли или, с другой стороны, ум наш может быть заполнен мыслями об обыкновенных, повседневных пред­метах. Пусть здесь не будет никакого недоразумения; какую бы работу мы ни делали, она должна делаться тщательно, серьезно и с тем сосредоточением мысли на ней, какое необходимо для выполнения ее в совершенстве. Но большинство людей даже то­гда, когда работа их сделана или в ней наступает перерыв, все же позволяют своим мыслям устремиться на неважные и сравни­тельно низменные вещи. Помните также, что правильная мысль должна быть опре­деленной и не разбросанной. Мысли, на мгновение останавли­вающиеся на одном предмете и затем сейчас же перепархиваю­щие на другой, бесполезны и совсем не помогают нам учиться управлять нашими мыслями. Правильная мысль никогда не должна иметь в себе ни малейшей тени злобы; в ней не должно быть ничего сомнительного. Есть много людей, которые не станут намеренно думать о чем-либо нечистом или ужасном, и тем не ме­нее они будут лелеять мысли, которые находятся на грани этого – не окончательно дурные, но, наверно, немного сомнительные. В правильных мыслях не должно быть ничего такого; все то, что хоть немного кажется подозрительно нечистым или недобрым, должно быть исключено. Мы должны быть совершенно уверены, что мысли наши только ласковы и добры.

Есть и другое значение Правильной мысли – она должна быть ТОЧНОЙ МЫСЛЬЮ , мы должны думать только правдиво. Так часто думаем мы о людях неверно, ошибочно вследствие предубеждения и неведения. Нам приходит в голову, что этот че­ловек дурной, и поэтому все, что он делает, должно быть дурным. Мы приписываем ему такие мотивы, которые часто не имеют никакого основания, и, делая это, мы неверно думаем о нем, и поэтому наша мысль, не является правильной мыслью. Поэтому наша Мысль об этих людях не является правильной мыслью не только потому, что она не милосердна, но и потому, что она неверна, неправильна. Мы смотрим только на одну сторону человека и игнорируем другую сторону. Далее, фиксируя наше внимание на дурном, а не на хорошем в человеке, мы укрепляем и подпитываем это дурное. Между тем, Правильной Мыслью мы могли бы точно так же подпитывать хорошую сторону в природе человека.

Т ретья ступень – это ПРАВИЛЬНАЯ РЕЧЬ, и здесь опять мы находим те же два деления. Во-первых, мы должны го­ворить всегда о хороших вещах. Не наше дело говорить о дурных поступках других. В большинстве случаев те истории о других лю­дях, которые доходят до нас, неверны, и поэтому, если мы повто­ряем их, то и слова наши неверны, и мы наносим вред и самим себе, и тем, что будем все снова и снова повторять то, что кто-либо сделал нехорошо. И еще мы должны помнить, что у многих людей речь неправдива, потому что они по­зволяют себе впадать в преувеличение и неточность. Из мухи де­лают слона, и, конечно, это не есть Правильная Речь . Далее речь должна быть ласкова, она должна быть прямой, сильной и неглупой. Большая часть людей живет в заблуждении, что они должны вести разговоры, что если встретишься с другом, то нужно все время поддерживать разговор, а то вдруг обидится. Вспомните, что за каждое праздное слово, сказанное человеком, ему приходится впоследствии дать отчет. Очень часто праздное слово – это недоброжелательное слово; но и независимо от этого даже невинные праздные слова влекут за собой потерю времени; если мы должны говорить, то мы могли бы, по крайней мере, го­ворить что-нибудь полезное и помогающее другим. Некоторые люди, желая показаться светскими, поддерживают постоянно по­ток полунасмешливой, полушутливой болтовни. Они считают своим долгом дополнить, что бы ни сказали другие; они всегда стараются показать все в смешном или забавном виде. Конечно, все это подходит под рубрику слов, и, без сомнения, нам необхо­димо серьезно обратить внимание на этот вопрос о правильной Речи.

Ч етвертая ступень – это ПРАВИЛЬНЫЕ ПОСТУПКИ. Мы сразу видим, как все эти три ступени неизбежно следуют одна за другой. Если мы постоянно думаем о хорошем, то, конечно, мы не будем говорить о дурном; если же наши мысли и речи хороши, то и вытекающее из них действие будет хорошо. Действие должно быть быстрым, но хорошо обдуманным. Мы все знаем людей, которые, когда возникают критические обстоятель­ства, становятся беспомощными; они толкутся на месте, не знают, что делать, и идут за теми, у кого голова в большем порядке. Другие совершают какое-либо быстрое, но необдуманное действие. Учитесь быстро действовать, но всегда все обдумы­вайте. Главное, пусть действие будет бескорыстным, пусть оно никогда ни в малейшей степени не совершается под влиянием личных соображений и выгод. Для большинства людей это очень трудно, но эта способность должна быть приобретена для продвижения; в своей работе мы имеем много случаев осуществлять эту идею на практике. Мы все должны думать только о том, что есть наи­лучшего для работы, о том, что можем мы сделать, чтобы помочь другим, и мы должны совершенно оставлять в стороне всякие личные соображения. Мы должны думать о том, какую роль мы хотели бы играть в работе, но мы должны стараться делать по возможности лучшее в той роли, которая отведена нам. В настоящее время мало людей живет одиноко, как жили монахи или отшельники. Мы живем среди других людей, и все, что мы делаем, думаем или говорим, неизбежно действует на очень многих. Мы всегда должны помнить, что наши мысли, наша речь и наши действия – это не только качества, но и силы, данные нам для использования, и за употребление которых мы непосредственно ответственны. Они предназначены для использования в служе­нии, и использовать их иначе значит нарушить нашу обязанность.

Т еперь мы приходим к пятой ступени – ПРАВИЛЬНЫМ СРЕДСТВАМ СУЩЕСТВОВАНИЯ. Это предмет, который может затронуть весьма многих из нас. Правильные средства существо­вания – это такие средства, которые не причиняют вреда никакому живому су­ществу. Мы сразу увидим, что это относится к таким профессиям, как профессия мясника и рыбака. Но заповедь идет гораздо дальше; мы не должны зарабатывать на свою жизнь, причиняя вред какому-нибудь другому существу, и потому мы сразу видим, что продажа алкоголя не дает Правильных средств к существо­ванию. Продающий алкоголь не обязательно убивает людей, но бесспорно причиняет вред и живет за счет того вреда, который он делает людям. Эта идея развивается далее. Возьмите купца, ко­торый нечестен в своей торговле. Это не есть правильные средства к существованию, потому что его торговля не честная, и он обманывает людей. Если купец торгует честно, покупая товары оптом и продавая их с разумной прибылью, то это Правильные средства к Существованию, но с того момента, когда он начинает обманывать людей и выдавать плохие вещи за хорошие, он мо­шенничает. Правильное Средство к Существованию может стать неправильным, если им пользоваться неправильно. Мы должны поступать с людьми так же честно, как мы хотели бы, чтобы посту­пали с нами. Если человек ведет торговлю известной категорией товаров, то у него есть специальное знание этих товаров. Покупа­тель доверяет торговцу, потому что сам не имеет этих специаль­ных знаний. Когда вы доверяете врачу или юристу, то вы ожи­даете честного отношения с их стороны. Точно так же и покупа­тель приходит к торговцу, и поэтому последний должен быть так же честен с ним, как врач или юрист со своим пациентом или кли­ентом. Когда человек, таким образом, доверяет вам, то он полага­ется на вашу честь, на то, что вы сделаете для него наилучшее из того, что возможно. Вы имеете право получать разумную прибыль от вашего предприятия, но вы должны следить также и за своим долгом.

Ш естая ступень – это ПРАВИЛЬНОЕ УСИЛИЕ или ПРА­ВИЛЬНОЕ УСТРЕМЛЕНИЕ, и это весьма важная ступень. Мы не должны удовлетворяться тем, что вы пассивно добры. В нас желательно не только отсутствие зла, но и положительное дела­ние добра. Когда Будда чудесно изложил это свое учение в одном стихе, то сначала Он сказал: “Перестаньте делать зло,” следующая же строка гласит: “Научитесь делать добро” . Недос­таточно быть пассивно хорошим. Есть очень много добродетель­ных людей, которые все же ничего не достигают. Каждый человек обладает известным количеством силы не только физической, но и ментальной. Когда нам предстоит днев­ная работа, то мы знаем, что должны сохранить для нее свою силу, и поэтому до начала работы мы не должны предпринимать ничего, что до такой степени истощило бы наши силы, что мы не смогли бы как следует сделать нашу работу дня. Точно так же мы обладаем известным количеством силы ума и силы воли, и на этом уровне мы можем выполнить только известное количество работы, поэтому мы должны обращать внимание на то, как тратим мы эту силу.

Есть и другие силы. Каждый человек имеет извест­ное влияние среди своих друзей и родных. Это влияние означает силу, и мы ответственны за употребление этой силы на добро. Нас окружают дети, родные, служащие, и на всех них мы имеем известное влияние, во всяком случае подаем пример им; мы должны быть очень внимательны к тому, что говорим и что делаем, потому что другие будут подражать нам. Правильное усилие означает направление нашей работы по полезным линиям, а не растрату сил. Есть много вещей, которые можно сделать, но одни из них более безотлагательны и настоя­тельно необходимы, чем другие. Мы должны стараться и следить, чтобы усилия наши были наиболее полезными. Нехорошо было бы, если бы все делали одно и то же; мудрее, чтобы работа рас­пределялась между нами так, чтобы она могла выполняться совершенней и гармоничней, а не оставаться в однобоком состоянии. Во всяких таких делах мы должны пользоваться нашим рассудком и здравым смыслом.

С едьмая ступень – это ПРАВИЛЬНАЯ ПАМЯТЬ или ПРА­ВИЛЬНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ, и это означает очень многое. Так, Правильная память, о которой часто говорил нам Будда, считается Его последователями воспоминаниями о прошлых во­площениях, техникой которых Он сам владел в полноте. В одной из исто­рий Джатаки какой-то человек дурно говорил о Нем. Господь обернулся к своим ученикам и сказал: “Я оскорбил этого человека в прежней жизни, и теперь он говорит обо vне. Я не имею права принимать это близко к сердцу.” Без сомнения, если бы мы пом­нили все, что случилось с нами раньше, то мы могли бы лучше устроить нашу жизнь, чем мы делаем это. Прежде всего, это означает собранность мысли. Это озна­чает, что мы должны помнить все время, кто мы такие, какова наша работа, каков наш долг. Мудрый человек позаботится о том, чтобы помнить хорошее, а дурному он даст замереть. Предположим, что кто-нибудь придет и будет грубо говорить с вами; глупый человек будет помнить об этом неделями, месяцами и годами и будет говорить, что такой-то грубо говорил с ним. Это будет расплавляться в его уме. Но что хорошего приносит ему это? Очевидно, ничего. Это будет только досаждать ему и оживлять в его уме дурную мысль. Конечно, это не есть Правильная Память. Мы должны забывать и прощать то дурное, что делают нам люди – это наполнит наш ум любовью и благодарностью. Кроме того, мы все делали много ошибок. Хорошо, если мы будем помнить о них лишь, поскольку это нужно, чтобы не повторять их. Но, с другой стороны, постоянно раздумывать над ними, всегда наполняя наши мысли сожалением и огорчением по поводу их, – это не есть Правильная Память .

В осьмая ступень называется ПРАВИЛЬНОЙ МЕДИТА­ЦИЕЙ или ПРАВИЛЬНЫМ СОСРЕДОТОЧЕНИЕМ. Это относится не только к той установленной медитации, которую мы исполняем как часть нашей дисциплины, но это означает также и то, что в течение всей жизни нашей мы должны сосредоточиваться на цели делания добра и на том, чтобы быть полезными и помогать другим. В повседневной жизни мы не можем все время медитиро­вать благодаря той повседневной работе, которую мы должны делать в нашей обыденной жизни; и все же я уверен, что такое неограниченное утверждение будет совершенно верно. Мы не можем всегда отвлекать наше сознание от физического плана на высшие уровни, но возможно жить медитативной жизнью в том смысле, чтобы высочайшее состояние всегда так сильно присутствовало в тайниках нашего ума, чтобы, как я это говорил о Правильной Мысли , оно сейчас же выступило бы на первый план, как только ум не занят ничем другим. Такая привычка мышления повлияет на нас во многих от­ношениях более, чем это кажется на первый взгляд. Подобное всегда привлекает подобное; двое людей, избравших подобную линию мышления, скоро будут привлечены друг к другу, почувст­вуют влечение один к другому. Во всяком случае, они будут привлечены друг к другу; мысли их будут воздействовать одна на другую, и, таким образом, каждый будет весьма содействовать развитию остальных окружающих их людей, родных и близких.